«Десять минут на пациента»: врачи — о зарплатах и нехватке специалистов

Петербургские врачи требуют изменить принципы оплаты труда: 15 апреля пройдет митинг медработников за повышение зарплаты. После голодовки, которую устроили сотрудники больницы имени Петра Великого, депутаты Законодательного собрания обратились к Георгию Полтавченко с просьбой взять под контроль систему оплаты труда врачей. Врач скорой помощи, невролог из частной клиники, детский ортопед научного института и медсестра рассказали «Бумаге», из чего складывается их зарплата, во сколько обходятся ложные вызовы скорой, почему пациенты должны нести ответственность и из-за чего выпускники вузов бросают медицину.

Фото: Маргарита Полищук

Никита Жуков

Невролог в частном медицинском центре

— Еще до того, как поступил в университет (Медицинскую академию имени Мечникова — прим. «Бумаги»), я отработал восемь месяцев санитаром в Первом меде и видел все. Я понял, что работать в бюджетной сфере мне совсем не хочется, по крайней мере, пока не стану врачом. Зарплата никакая, а обязанностей много. В среднем, когда студенты работают медсестрами, обычно на полставки, — это 15 тысяч. В зависимости от направления и самой больницы это может быть очень тяжелая работа, ответственности очень много. Это и понятно: человеческие жизни — что может быть дороже? В частный сектор стремятся практически все; у тех, кто говорит, что не рвется, — просто ничего не получилось. Я бы с радостью работал и в государственной медицине. У меня еще есть подработка, которая приносит деньги, и я бы мог работать на ставку в бюджетной организации, — но даже это нереально, потому что там такая нагрузка, что больше ты ничем не сможешь заниматься. В университете нам почти в лицо говорилось, что медицинское образование — это не для бедных. По окончании чуть ли не половина сказали: «Нет, с меня хватит медицины, я домохозяйкой буду или в армию пойду». В бюджетную медицину можно идти, например, из-за науки. Можно пойти в какие-то узкоспециализированные НИИ: там будет, по крайней мере, интересно и, если пробиться, платить будут лучше. Но это тоже небольшая вероятность — может получиться, а может не получиться.

В частный сектор стремятся практически все; у тех, кто говорит, что не рвется, — просто ничего не получилось.

Сейчас у нас, например, очень мало фтизиатров — врачей, которые занимаются туберкулезом, а Россия по части туберкулеза на одном из первых мест. Людей лечить надо, стационаров много, а врачей нет. Туда почти никто не идет, потому что коммерческого сектора вообще нет. Там можно реализоваться, но когда государство начнет заниматься стационарами для туберкулезников, непонятно. Вся страна знает, что врачи получают копейки, но никто ничего не делает, все спокойно за эти копейки работают. Сейчас финансирование все-таки действительно немного увеличилось — видно, что вкладывают деньги в ремонт больниц и оборудование. Однако в городских больницах, которые хоть и отремонтировали хорошо, больные продолжают лежать в коридорах, где попало, врачей не хватает. Это, в принципе, легко объясняется, потому что на ремонте, оборудовании и лекарствах можно попилить деньги, а на зарплатах не особенно. Если выделены деньги на зарплаты, их придется заплатить.

Фото из архива Артура Демиденко

Артур Демиденко

Врач на станции неотложной помощи

— Есть две системы финансирования: федеральная и городская. Те больницы, которые работают по городской схеме, более-менее получают. Ну как, более-менее: зарплата приближается хотя бы к зарплате дворника — по сравнению с тем, что было десять лет назад, конечно, это прогресс. В бюджетных вообще все плохо: они работают по единой тарифной сетке, которая действует на территории всей России. И при нашем уровне цен в этих бюджетных учреждениях — в основном это институты — уровень зарплат сравним с Псковской, Новгородской областью. Естественно, для мегаполиса этого недостаточно. Зарплата состоит из основной части, в нее также входят надбавки ночные, надбавки за стаж, за время, за категорию. У молодых специалистов в этом плане перспектив особых нет. Изначальный оклад врача в городской больнице без выработки, без стажа, без категории — в районе десяти тысяч. Исходя из этого, молодой специалист тысяч 15–20 получит.

У нас с советских времен осталось, что врачи всем должны, а пациенты имеют все права

В конце того года вышел закон, в котором прописано распределение дополнительных надбавок. Раньше при неукомплектованности штата — а в любом учреждении он не укомплектован — финансирование на вакантные места шло в качестве премии или КТО (коэффициент трудового участия). Финансирование выделяется же по количеству официальных ставок, а они, естественно, не все заняты. До прошлого года эти деньги распределялись по усмотрению администрации, то есть произвольно. И дальше это зависело от руководителя: кто-то начислял их исключительно себе и заму, кто-то делился с коллективом. Есть источники дохода от страховой компании, есть за платные услуги — и выручка за эти платные услуги может достаточно произвольно раскидываться между участниками. Процент, который идет врачу, оказавшему услугу, в разных учреждениях разный. В том году на скорой — собственно, почему сейчас как-то и зашевелились, — были станции, на которых не было ни одного врача. Все ставки были свободны. Перекрывали с других станций: выходил работать один диспетчер, и не было ни фельдшеров, ни врачей. К нему присылали автомобили из близлежащих районов, и они работали на чужой земле. Полностью это проблему не решало, но какая-то экстренная помощь существовала.

Если люди не могут попасть к врачу, а им плохо, они вызовут скорую. Даже в ситуации, когда достаточно принять таблетку

Проблема не только в нехватке врачей на скорой. Поликлиника, скорая и стационар — это, по сути, звенья одной цепи. Но за последние лет двадцать эта преемственная система себя практически изжила. Если поликлиники не могут адекватно оказывать амбулаторную помощь, то вся нагрузка падает на скорую. Потому что не хватает участковых терапевтов, большие очереди на анализы, на обследования. Если люди не могут попасть к врачу, а им плохо, они вызовут скорую. Даже в ситуации, когда достаточно принять таблетку. Плюс бывают случаи, когда человек вовремя не полечился и дальше ему только плохеет, — соответственно, только в стационар. А там тоже врачей «некомплект». Медицина сейчас реально хорошая, она качественная. А специалистов не хватает по одной простой причине: не может человек, который работает на оборудовании за миллион долларов, получать 20 тысяч рублей в месяц. Проблема в рамках той системы, которая сложилась, не решаема в принципе. Мы перешли к страховой медицине по образцу Европы, Америки, но у нас нет ответственности пациентов. У нас с советских времен осталось, что врачи всем должны, а пациенты имеют все права. Вызов скорой в Питере стоит в районе 2,5 тысяч — столько перечисляется из бюджета. У нас есть клиенты, которые вызывают скорую каждый день, несколько раз в день, просто потому, что им скучно. В той же Европе, Америке необоснованный вызов скорой — это штраф.

Мария Иванова

Медсестра в Госпитале для ветеранов войн

— Мой рабочий день с 8:30 до 8:30. А так, график — как получится: могу работать сутки через сутки или сутки через двое. На данный момент у меня оклад 15 с чем-то тысяч. С другой работой я не совмещаю, хотя некоторые в отделении так делают, — мне достаточно той работы, которой я занимаюсь. Иначе времени свободного вообще не будет. Сейчас у нас сделали балльную систему, ну и по деньгам стало не намного, но получше. Каждый месяц стабильно начисляются эти баллы. Балльная система заключается в том, что у медсестер изначально 10 баллов, у врачей — 20, у санитаров — 5. И каждый балл может сниматься за то, что я, например, нагрублю пациенту, опоздаю на работу, за внешний вид. С меня второй месяц подряд ни за что не снимали, но такое бывает. Из надбавок у нас есть КТО, есть ночные, которые отдельно платятся, и дополнительная работа — допустим, если кто-то заболел и я возьму за него сутки, — но за это надбавки небольшие. Иногда бывает, что кто-то в отпуск уходит или персонала мало, тогда и по десять суток берем, это уже считается переработкой.

Фото: Анна Рассадина

Зоя Атаманова

Детский ортопед в Центре медико-социальной экспертизы, протезирования и реабилитации инвалидов имени Альбрехта

— Совершенно непонятно, из чего зарплата складывается, — это непрозрачная система. У меня есть договор, там прописана зарплата за пятидневную рабочую неделю: 6-часовой рабочий день вместе со всеми надбавками составляет 8 600 рублей. У нас к этой зарплате идут еще дополнительные надбавки: в итоге сумма может колебаться от 12 тысяч до 30 в месяц. Но очень сложно понять, откуда эти надбавки берутся, от чего зависят и кто их регулирует. К ним относятся, например, выплаты по работе с пациентами: все пациенты имеют полис обязательного медицинского страхования, а страховые компании должны проводить отчисления учреждениям. Например, в каком-то месяце я пролечила, скажем, 30 пациентов по системе ОМС. Но никто не может конкретно сказать, когда и в каком количестве за них придут деньги. Они могут прийти через полгода, через три месяца. Кроме того, государство выделяет деньги на высокотехнологическую медицинскую помощь, и тут то же самое: неизвестно, когда и сколько денег придет за этих пациентов. Теоретически зависимость между зарплатой и количеством пациентов есть, но практически она настолько непрозрачна, что связи никакой не прослеживается. С нового года изменилось финансирование: государство отказывается платить за пациентов — платят только страховые компании. С этим и связан, наверное, спад зарплат. В нашем отделении мы не совмещаем работу внутри учреждения. Но мы работаем параллельно в коммерческих организациях — после основной работы или в выходные.

Теоретически зависимость между зарплатой и количеством пациентов есть, но практически она настолько непрозрачна, что связи никакой не прослеживается

Можно проводить исследовательскую работу, но она приносит дополнительный заработок в том случае, если в исследовании заинтересована какая-то организация — например, фармакологическая компания, которая производит определенные препараты, или компания, которая производит импланты. Но тогда это должно быть специфическое исследование по конкретному продукту. С врачами у нас еще более-менее, а с нехваткой младшего медперсонала есть проблема. У нас медсестры выполняют практически всю санитарскую работу. Когда я работала в поликлинике, там были большие проблемы с укомплектованностью персоналом, например, в рентген-кабинете. По программе модернизации туда купили современный аппарат для определения распределения нагрузки под стопой. Но на нем было некогда работать, потому что мне выделялось только десять минут на пациента — вместе с оформлением бумаг, с раздеванием, одеванием, с объяснением родителям рекомендаций. Я очень уважаю ребят за то, что они так поступили. В мире медицины это очень большой резонанс.